.

Каким то образом кошка говорит нашему больному организму: ты нажми вон на ту кнопочку, и все пройдёт. Мы наживаем на эту кнопочку, и нам становится лучше. Кошка знает, где эта кнопочка и как на неё правильно нажимать, а мы — не знаем. Поэтому, когда кошка соглашается быть посредником между нами и «местом, где лежит информация», то есть шелдрейковым «морфическим» полем, наше тело начинает быстро восстанавливать свои функции, а когда кошка не соглашается, то самостоятельно нащупать дорогу в этот банк данных мы не можем.
Это ум? Инстинкт? Нет — другое восприятие мира. Мы устроены гораздо грубее любой кошки, хотя имеем большой и развитый мозг. Наши органы чувств проигрывают кошачьим, так что не удивительно, что огромный пласт информации проходит мимо нас, мы даже и не догадываемся о его существовании. Очевидно, именно в этом и скрыта пропасть между человеком и всеми прочими живыми существами. Кошка, в отличие от нас, слышит, как работает наше сердце, как мы дышим, думаю, она слышит даже движение крови по нашим сосудам, она чётко знает, в каком месте наше тело горячее или холоднее (а мы этого вообще не замечаем), она видит то, что нам увидеть никогда не дано. Если бы кошка была врачом, мы, наверно, удивлялись бы гениальной его прозорливости. Но она кошка. И мы не воспринимаем её всерьёз.
— Пошла, пошла отсюда, тварь хвостатая!
Или ловим и насильно заставляем её отрабатывать мясо насущное, забыв, что кошка — живая, что она — умная, что она — личность.
110. Василий Песков, который записал немало историй о животных, приводит один случай времён Второй мировой войны. О нем рассказала в письме жительница Санкт Петербурга Вера Николаевна Вологдина, которая во время блокады была маленькой девочкой. В семье Веры Николаевны жил кот Максим. Известно, что в блокадном городе практически все кошки или погибли от голода или были съедены.
Книга опубликована ТОЛЬКО в целях ознакомления. Все права защищены.